Молодой адвокат подрабатывал прокурором одного из северных муниципалитетов. В Израиле бывают иногда такие прокуроры – их не назначает полиция или прокуратура, по согласованию с юридическим советником правительства их назначает муниципальный совет.

По сути это были не настоящие уголовные дела, а дела, связанные с охраной окружающей среды – много времени они от адвоката не требовали, а нарушителям грозили штрафы от тысячи до нескольких тысяч шекелей или несколько дней тюрьмы в случае неуплаты. Нарушители всегда платили штраф, и до тюрьмы никогда не доходило.

Все слушания – обычно от четырёх до десяти – назначались на один день. Адвокату платили за каждый поданный обвинительный акт, а потом дополнительно за каждый судебный день, независимо от количества дел. Платили немного – штрафы, оплачиваемые нарушителями, пополняли муниципальную казну, и муниципальный совет рассматривал их как пункт дохода, а адвокатский гонорар как расход. Впрочем, молодому адвокату хватало и этих денег.

* * *

Иногда после нескольких слушаний судья назначала перерыв. В один из таких дней в перерыве между заседаниями молодой адвокат скучал, читая газету за столиком в столовой. На этот день оставалось ещё одно слушание – против хозяина птицефермы, сбросившего отходы в ущелье неподалёку от неё, и адвокат злился на судью, которая могла бы уделить этому последнему делу от силы пятнадцать минут, но ей приспичило назначить перерыв.

Худой старик в клетчатом, очень потёртом пиджаке присел за столик рядом и, прищурив глаза, долго смотрел на папку зелёного цвета с надписью: “Муниципалитет М. против Бен Йосефа", которую адвокат положил перед собой.

– Бен Йосеф – это я. Ицхак, – пожилой человек протянул вперёд большую мозолистую руку, а адвокат, немного колеблясь, протянул ему свою, узкую и в чернилах. Рука старика была сухой и тёплой, а рукопожатие крепким.

– Можно мне присесть?

Адвокату было некомфортно общаться с обвиняемым перед заседанием суда, где предстояло выступить обвинителем, требуя штрафа и отстаивая правоту муниципалитета против нарушителя закона, злостно попирающего чистоту окружающей среды. Тем не менее, он не решился отказать старику и указал ему на стул напротив.

Пожилой человек вежливо попросил объяснить, в чём его обвиняют. Адвокат показал фотографии грузовика рядом с грудой отходов у ущелья. По номеру грузовика муниципальный инспектор определил, что машина принадлежит хозяину птицефермы по фамилии Бен Йосеф.

– Да, это моя машина. Что мне грозит?

– Если вы признаетесь, и у вас нет смягчающих обстоятельств, суд присудит штраф от двух до трёх тысяч шекелей.

– А если есть смягчающие обстоятельства?

– Смотря какие обстоятельства, но не меньше трёхсот шекелей точно.

– Хорошо. Спасибо. Не буду вам больше мешать.

Старик пересел за столик рядом. Адвокат уже прочитал всю газету, до возвращения в зал суда ещё оставалось двадцать минут, а старик почему-то был ему симпатичен.

– Скажите, какие именно у вас смягчающие обстоятельства?

Машина действительно принадлежала старику – грузовик и птицеферма действительно раньше были записаны на него, хотя управлял ими его старший сын, а сам он давно отошёл от дел. Старший сын старика заложил имущество семьи, а после нажил карточные долги таким людям, с которыми лучше не связываться. Опасаясь за жизнь, несколько месяцев спустя он сбежал из страны, но те люди отыскали его и за границей. Сына нашли мёртвым. Грузовик, птицеферма и другое имущество семьи пошли с молотка для выплат кредиторам.

– Его убили пять месяцев назад. Если не верите…– пожилой человек достал из внутреннего кармана пиджака сложенную газету и начал разворачивать. Из газеты рассыпались на стол какие-то документы и фотографии, и адвокат помог старику их собрать.

– Я верю. Давайте я попробую убедить судью, чтобы дала минимальный штраф.

– Благодарю. С вашего позволения я через несколько минут вернусь, – старик встал из-за стола, оставив газету, с завёрнутыми в неё фотографиями.

В кошельке молодого адвоката было четыреста двадцать шекелей. Он вынул две двухсотенные купюры, развернул газету, которую оставил на столе старик, и положил деньги между фотографиями. Потом, уже в суде, адвокат объявил, что муниципалитет отзывает обвинения, и на вопрос судьи, а есть ли у него такие полномочия, ответил положительно, понимая, что полномочий таких у него совсем нет.

* * *

После суда молодой адвокат больше ни разу не встречал старика. Он ещё несколько лет проработал прокурором муниципалитета, пока не вступило в силу правило, ограничивающее срок работы муниципальных прокуроров семью годами. Ещё какое-то время после того суда адвокат переживал, что старик не нашёл те четыреста шекелей, спрятанные среди фотографий, но успокаивал себя мыслью, что ему самому было важнее дать эти деньги старику, чем старику их получить.

Несколько месяцев спустя, в канун еврейского нового года незнакомая девушка принесла в контору адвоката несколько банок с мёдом. Не представившись, она просто оставила их у секретарши, и в течение многих лет после этого, отказываясь говорить от кого, прямо перед праздником Рош А-Шана та же самая девушка приносила новые банки с мёдом.

Однажды на одной из упаковок секретарша адвоката всё-таки нашла обрывок наклейки с надписью: “Хутор Бен Йосеф". Наверное, за все годы, что прошли с тех пор, банок с мёдом в офисе появилось столько, что их стоимость намного превысила сумму в четыреста шекелей. Несколько лет назад банки перестали приносить, а адвокат прочитал где-то в Интернете, что Ицхак Бен Йосеф умер, оставив после себя двух дочерей, семерых внуков и трёх правнуков.

Сам адвокат уже давно не молод…

Источник: SNOB