“Перед тем, как доить корову, Яков помолился. Когда дошло до слов “благодарю тебя, Господь, за то, что ты не сотворил меня рабом”, он запнулся. Разве может он произнести это благодарение? Ведь он у Яна Бжика раб”. Но рабство бывает разным.

Не знаю, чем руководствовался театр “Гешер” вновь воспроизводя свою постановку спектакля “Раб” по замечательному роману Исаака Башевиса Зингера, вышедшему в 1961 году сначала на идише, а потом на английском, но звучит этот спектакль пугающе современно. Потому что вопросы, которые поднимает писатель и на которые театр делает акцент — из разряда сегодняшних, хотя действие происходит в 17 веке в Польше. Собственно, эти вопросы довольно простые. Что важнее: человек, его чувства – или окружение с его установками, верой, стигмами и границами?

Так история любви польской девушки Ванды и еврейского меламеда Якова на фоне печальной польско-еврейской темы с погромами, резней, ненавистью — поднимается над обычной любовной историей Ромео и Джульетты и становится вопросом, над которым мы задумываемся каждый день.

“- Моя вера — не твоя вера.

— Я тебе уже говорила: хочешь, приму твою веру.

— Нехорошо принять веру лишь потому, что нравится мужчина. Только тогда можно принять мою веру, когда от души поверишь в Бога и его Тору.

— Я верю в то, во что веришь ты”.

И вопрос вопросов:

“- Где бы мы смогли жить? Здесь, если христианин принимает еврейскую веру, его сжигают на костре.

— Где-нибудь есть место для таких, как мы”.

Я бы сказала, что таких мест было и есть немного. И дело не в вере как таковой. А в том, что общество и сейчас не очень готово принять человека, исходя только из того, что он – человек.

Яков (Исраэль (Саша) Демидов), чудом уцелевший во время погрома и потерявший всю семью, попадает в рабство к польскому крестьянину, чья дочь, Ванда (Лена Фрайфельд) становится его возлюбленной. Евреи выкупают Якова на свободу, но он не может жить без Ванды. И вот в еврейском местечке появляется пара: муж — меламед Яков, и его жена — глухонемая Сарра. Ведь говорить на своем языке — смерти подобно.

И, как выясняется, в еврейском местечке жизнь этой пары не лучше, чем в польской деревне.

Евгений Арье как всегда ставит притчу, а средства самые простые, минималистические. И игра актеров чуть возвышенная, на котурнах. Трагедия – есть трагедия, даже если она разыгрывается на фоне коровника (и тут как не вспомнить про корову, которую играет Наташа Манор и свору собак-актеров – это же притча, тут все возможно).

В общем, нет жизни этим двум прекрасным людям.

Но смерть все расставляет на свои места. Так заканчивается роман – так заканчивается и спектакль. Сарра умирает первой. Её хоронят за оградой еврейского кладбища. Но…кладбище расширилось за 20 лет, и когда пришло время Якова, оказалось, что они погребены рядом. “Кладбище приблизилось к ней и взяло ее к себе. Само кладбище рассудило, что Сарра — дитя еврейского народа”.

“Сразу же после двадцати дней траура мастер по надгробиям стал трудиться над плитой. Он проработал целый год и высек в камне двух целующихся голубей, которые были изображены лишь намеком, дабы не нарушить запрета, выраженного в словах: “Не сотвори себе кумира”. Внизу были имена обоих усопших — Якова, сына Элиэзера, и Сарры, дочери праотца Авраама. Якова в народе прозвали “наш учитель и праведник”, а Сарру — “мужественная женщина”. Над их именами были высечены слова: “Они любили друг друга при жизни, и смерть не разлучила их”.

Очень реальная история. Прошли века – в обществе мало, что изменилось. Также падает снег или дождь на могилу жертв, также тоскуют влюбленные, попавшие в эти жернова, также страдает человек – от слепой ненависти, ксенофобии, догм.

Немножко в лоб, но иногда простые истины надо говорить четко и ясно. В лоб.

Источник: "РеЛевант"