О приближающихся выборах, о "русских" голосах и о встрече премьера с блогерами...

У меня, как всегда, притча. Вернее, быль.

История о том, как я чуть медиа-магнатом не стал.

В далёком 1996 году, когда слово "блогер" ещё не было изобретено, а человек без определённых занятий и постоянного дохода назывался просто "безработный", израильские левые с треском проиграл парламентские выборы правому блоку, возглавляемому молодым, амбициозным, многообещающим лидером Биньямином Нетанияху (кто же тогда знал, что его обещания растянутся почти на четверть века?). Решающую роль в поражении левого лагеря сыграли голоса репатриантов из бывшего Советского Союза. "Русские", купившиеся в 1992 году на бредовую концепцию "Территории в обмен на мир" и на антирелигиозную пропаганду партии "Мерец" ("Даёшь автобусы по субботам, некошерные магазины и правительство без пейсатых!"), не стали два раза вступать в один и тот же "Новый Ближний Восток", вернулись к своему традиционному консерватизму и национализму и дружно проголосовали за правых. Пропаганде "мирного процесса" не способствовали взрывающиеся автобусы и неспособность или нежелание руководства страны бороться с арабским террором. Даже убийство Рабина, раскрученное левыми СМИ, не сильно впечатлило пост-советского избирателя. То есть, в большинстве своём, "русские" убийства не одобряли ("Не по-людски это - взять и застрелись пожилого человека, отставника, персонального, можно сказать, пенсионера"), но в истерике не бились и голову пеплом не посыпали.

Мой приятель, помогавший Рабочей партии продвигать идею "мирного процесса" среди новых репатриантов и имевший связи в руководстве Партии, предложил одному из ведущих "левых" политиков того времени, одному из архитекторов соглашений в Осло, Йоси Бейлину встретиться с представителями "русской" алии и выслушать их соображения по поводу провала левого лагеря на "русской улице".

Встреча состоялась поздним вечером в Кнессете.

Кабинет одного из лидеров вчера ещё правящей партии поразил меня своими меленькими размерами, скромной обстановкой и отсутствием охраны. Даже помощники, ввиду позднего часа, ушли домой. Архитектор Осло оказался уставшим человеком с умным интеллигентным лицом и каким-то потухшим взглядом.

Он демократично не предложил нам ни кофе, ни чая, ни стакана воды, и мы сразу перешли к делу. Миллионную русскую алию мы представляли вчетвером. Трое из нас позицировали себя, как левые либералы (слово "либерал" прибавляло солидности, и мои друзья старались использовать в каждом предложении). В роли правого русского экстремиста выступал я. О моих правых взглядах Бейлину сообщили полушёпотом, сильно стесняясь, будто предупреждая, что я болен тяжёлой, хотя и незаразной болезнью, что со мной нужно быть осторожным (мол, парень неплохой, да вот беда с ним приключилась). Йоси посмотрел на меня с интересом: вероятно, он не ожидал увидеть правого экстремиста без лихо заломаной на правое ухо вязаной кипы, без пейсов и без маузера на боку.

"Я вас слушаю", - сказал Бейлин, и мы начали наперебой, компенсируя нехватку ивритских слов активной жестикуляцией, объяснять ему, что его Партия ничего не знает о миллионе новых граждан его страны, что русская алия неоднородна, что многие "русские" на самом деле - не русские, что что у сапожника из Самарканда и профессора филологии из Санкт-Петербурга есть несколько различий, что репатрианты из СССР - это четвёртое поколение советских евреев, переживших войны, революции, репрессии, ОБХСС, дефицит, запреты, государственный антисемитизм, и пронесших через годы скептицизм и святое недоверие к любой власти, что люди, даже не знающие иврита, и не очень разбирающиеся в израильской реальности, не любят, когда с ними разговаривают, как с умственно-отсталыми и на физиологическом уровне чувствуют враньё, что, кроме пособий и социального жилья, у "русских" есть экономические, политические, религиозные и, простите, национальные интересы...

"Кто определяет эти интересы?", - прервал нас Бейлин

"Каждый человек определяет сам для себя, в соответствии со своим мировоззрением, образованием, воспитанием...", - мы попытались заступиться за "своих".

"Глупости! Человек сам ничего не определяет. Его мировоззрение формируют средства массовой информации. Кто больше всех влияет русских избирателей? Радио? Телевидение? Газеты?"

"Газета! Все русские читают газету "Вести""

"Что вы мне можете рассказать про эти "Вести?", - деловито спросил Бейлин
"У "Вестей" две проблемы - они очень правые и очень профессиональные", - сумничал я

"Значит, нужно перекупить их журналистов, и у нас будет своя, левая и очень профессиональная газета" - спокойно парировал Бейлин.

"А если они не согласятся? Может, у них принципы?"

При слове "принципы" архитектор мирного процесса брезгливо поморщился.

"Ну, не захотят - возьмём других".

"Других в Израиле нет. Нет тут хороших левых журналистов".

"Значит, нужно пригласить журналистов из России. Деньги у Партии есть", - было видно, что Бейлин знает, о чём говорит, - "Найдите мне журналистов и кандидата на должность главного редактора, а финансовые вопросы, типографию, маркетинг, логистику я беру на себя".

"Вы знаете, сколько стоит создание газеты?",- спросил нас Бейлин

Мы вопросительно посмотрели на Сашу - у него был магазин русских деликатесов, и он среди нас считался крупным специалистом в экономике.

Саша поднял глаза к потолку, пожевал губами, как-будто прикидывал, может ли кусок пошехонского сыра, на который указал покупатель, весить 350 граммов, или нужно отрезать от новой головы.

"Думаю, дорого. Может, миллион", - важно сообщил Саша.

"Шекелей или долларов?", - уточнил Бейлин

"Долларов. Миллион. Или, даже, 10. А, может, быть все 50"

Бейлин понял, что он имеет дело с серьёзным бизнесменом.

"Давайте сделаем так", - резюмировал он встречу, - "Вы находите мне хороших журналистов, узнаёте, сколько они стоят, а добуду финансирование. Следующий раз встретимся и составим план работ по созданию газеты".

Мы сухо попрощались и ушли.

"У меня в магазине много работы", - предупредил Саша, когда мы уже сидели в машине, - "Я же один вкалываю, жена у меня сейчас учится, тёща болеет, дети без присмотра. Я до конца месяца вряд-ли смогу газетой заняться"

"Я тоже на работу спешу, а по ночам у меня подработка, а по выходным - ещё одна. Но, когда я первый взнос за квартиру внесу, станет полегче, и я займусь газетой", - заверил Женя.

"А я сейчас готовлюсь к врачебному экзамену. Но, как только сдам, сразу начну искать левых журналистов", - сказал Олег.

Получалось, что я самый свободный. Но мне совершенно не хотелось одному создавать газету для Рабочей партии. К тому же, у меня совершенно не было связей в журналистских кругах. Девушка Маша, работавшая внештатным корреспондентом газеты "Физкультурник Беларуси", не отвечала на письма. По слухам, она вышла замуж и ушла из большой журналистики.

Мы договорились с ребятами созвониться через неделю, но так никто никому и не позвонил.

Больше мы этим составом не встречались. Один из нас уехал в Канаду, один - в Москву, двое остались в Израиле.

После очередного провала на выборах Бейлин ушёл из политики.

Куда делись деньги Партии, я не знаю.

Газета "Вести" закрылась в прошлом году.

Газет я с тех пор не покупаю - ни в прямом, ни в переносном смысле.

Источник: Facebook