Вопрос на повестке дня стоял один: зачем Нетаниягу летит в Москву? Ответ, разумеется, напрашивался сам собой. Он прозвучал в первые минуты, и все оставшееся время – более часа – мы, в основном, повторяли тезисы друг друга на одну и ту же тему: Иран. А что еще может обсуждать израильский премьер с российским президентом?

Отношения Израиля и России всегда были непростыми. На протяжении десятилетий мы находились на противоположных полюсах политики холодной войны. Проще говоря, мы были врагами. Но мир меняется, не оставляя нам выбора, – приходится меняться вместе с ним, хотим мы того или нет. Миллион русскоязычных израильтян, отмена визового режима, связи в бизнесе и даже амбиции Газпрома, который стремится разрабатывать израильские газовые месторождения – относительно недавно все это выглядело фантастикой. Сегодня это реальность.

Эта реальность, однако, еще не означает совпадения интересов во внешней политике. Ядерные амбиции Тегерана в Москве рассматривают как проблему, которая к России прямого отношения не имеет. Что такое одна ядерная бомба для страны, которая привыкла мыслить терминами ядерного паритета с США? Полвека назад СССР и США едва не угробили друг друга (и весь остальной мир) в дни Карибского кризиса. Плюс-минус один боезаряд – значения не имеет. Зато та же ядерная программа может приносить России деньги. Одну АЭС, в Бушере, российские специалисты уже построили. Они могут построить еще несколько. А ядерный бизнес не идет в отрыве от большой политики. Поэтому в отмене санкций против Ирана в Москве сегодня заинтересованы так же, как и Тегеране.

То, что для России – сфера влияния, для Израиля – вопрос национальной безопасности. Израильское руководство пытается донести простую истину до Кремля уже много лет. Для этого и летит Нетаниягу в Москву. Периодически у нас это получается. Поставки противоракетных комплексов С-300 несколько лет назад были заморожены. То есть когда надо, Россия демонстрирует прагматизм. Другое дело, будет ли Москва вести себя так же прагматично, когда Запад договорится с Ираном (что, скорее всего, и произойдет)? Подписание соглашения в Женеве будет означать ослабление режима санкций. А это уже совсем другая история.