Размышления после спектакля "Евгений Онегин" в постановке Римаса Туминаса
(Государственный Академический театр им. Евгения Вахтангова).

Я не читал рецензий на этот спектакль, разве что знал, что он получил кучу разных наград и премий, и смотрел спектакль, если можно так выразиться, "свежим" взглядом.
Зал был полон. Многие зрители заранее пришли с цветами, чтобы вручить их любимым артистам.
Но буквально через несколько минут после начала мне стало жаль этих артистов и из головы не выходила мысль, - если в столичном театре ставят "такое" да ещё получают за это премии, что же твориться в провинциальных Российских театрах.


Сначала мне показалось, что я сошёл с ума, ведь так не бывает, что все в восторге, критики (это я уже прочитал после спектакля) захлёбываясь от восторга поют дифирамбы режиссёру, подвергают тщательному разбору его тонкий художественный замысел.


И всё-таки, я не сумасшедший, просто я нашёл в себе смелость сказать "А король-то голый".
В антракте сидящий рядом мужчина поинтересовался моим мнением о спектакле, поскольку он обратил внимание, что я не разу не аплодировал. 
Я попытался уклониться от ответа, чтобы не мешать ему смотреть спектакль, который, как он сказал, ему очень нравиться. Но он настаивал и я коротко сформулировал ему своё понимание происходящего на сцене.

Надо сказать, мужик оказался умный и не стал спорить и что-либо доказывать, а сказал, что попробует посмотреть второй акт с учётом моей оценки... А сказал я ему примерно следующее, разумеется, гораздо мягче, чем то, что скажу сейчас.


Это не драматический спектакль, это литературно-музыкальная композиция для сельского дома культуры, с песнями, танцами, выстрелами, цыганами и шансонетками с участием Алексея Гуськова в роли недоделанного Воланда и Людмилы Максаковой в роли Бурановской бабушки.

Про Пушкина все забыли, дружно выполняли разные трюки и всякие танцы-шманцы, прыгали, скакали и кривлялись, стараясь рассмешить зрителя. Для полноты картины не хватало только живого коня на сцене, чтобы этот абсурд стал законченным. Но зрителям из без коня было хорошо, они с восторгом наблюдали за пошлыми кривляньями артистки в костюме зайца...


Но не всем зрителям было хорошо... Мой сосед после спектакля сказал мне, - А ведь вы были правы. Что ж, одну душу от пошлости я спас.
Впрочем, справедливости ради, хочу заметить, что эпизод "Сон Татьяны" блестяще отыграла Ирина Купченко, без всяких фокусов она прочитала прекрасные пушкинские стихи.

Размышления после спектакля "Без названия" в постановке заслуженного деятеля искусств РФ Евгения Марчелли.

Потребовалась почти неделя, чтобы восстановиться от эстетического нокаута, полученного публичным изнасилованием в особо извращённой форме "нашего всё" А. С. Пушкина режиссёром Римасом Туминасом (Академический театр имени Е. Вахтангова).


Надеясь, что очередной спектакль-лауреат Национальной театральной Премии "Золотая Маска-2013" (работа Российского Государственного Академического театра драмы имени Фёдора Волкова "Без названия"), выведет меня из морального ступора, я серьёзно подготовился к просмотру: перечитал Чехова, вспомнил все просмотренные постановки по пьесам Антон Павловича, все экранизации…

Рецензии на спектакль читать не стал, надеясь на своё понимание языка театра. Первые минуты любого спектакля имеют важнейшее значение для зрителя, который пытается настроиться на восприятие происходящего, принять те условия "игры", которые предлагает режиссёр. Возможно, что какие-нибудь высоколобые эстеты-критики и в состоянии объяснить то, что происходило на сцене, но утверждать, что артисты выражают характеры чеховских образов, - верх цинизма.

Спектакли с двумя антрактами сегодня большая редкость, не каждый зритель в состоянии три с половиной часа быть в напряжении, наблюдая за развитием действия, характерами персонажей, непростыми диалогами…
Режиссёр, хотя и устроил очередное публичное изнасилование классика - на этот раз Чехова - прекрасно понимает, чего хочет сегодняшний зритель, а потому превращает спектакль в череду различных штучек и дрючек, которые должны удерживать внимание публики.


Но самое поразительное то, что третий акт спектакля вступает в полное противоречие с двумя первыми. Там артисты, как бы смыв с себя клоунский грим и облачившись в костюмы, соответствующие эпохе, демонстрируют великолепную актёрскую игру для тех, кто не ушёл из театра после второго антракта.


Но не всем зрителям было дано насладиться настоящим драматическим мастерством, многие ушли из театра после второго антракта…


Зато первые два акта превратились в незримую "творческую" дуэль между режиссёрами Евгением Марчели и Римасом Туминасом. 
Оба они, взявшись за постановку (инсценировку) великих, не побоюсь этого определения, писателей – Пушкина и Чехова, стали использовать схожие приёмы для реализации собственных амбиций.


Вот несколько примеров. В "Евгении Онегине" Римаса Туминаса взбалмошная девица носится по сцене с (!!!) аккордеоном, который, простите за избитый каламбур, нужен, как козе баян. Но Евгений Марчелли находит "свой ответ Керзону" и выводит на сцену целый оркестр, который тоже нужен для развлечения почтенной публики.


Туминас засыпает всю сцену театральным снегом из специального сценического приспособления – "пушки", и в ответ Марчели выстреливает из бутафорской пушки разноцветным конфетти.

У Туминаса таскают по сцене кровать, и у Марчелли таскают.

У Туминаса стулья летают, а у Марчелли их используют как кегли…

Один и тот же набор приёмов режиссёры приспосабливают для реализации своих эстетических извращений, словно набор из кубиков "лего" запросто и бездумно выдаются как "творческие находки"…

Тенденция, однако…


Исполнитель роли Платонова заслуженный артист РФ Виталий Кищенко сделал всё возможное, чтобы зритель ещё больше запутался в непростых взаимоотношениях чеховских персонажей. Виталий Кищенко, который в своих киноролях настолько достоверен и убедителен, что я осмелился бы сравнить его с Владиславом Дворжецким, играет Платонова как некоего, уставшего от жизни Дон Жуана. Он кумир всех, без исключения, женских персонажей, он вечно пьян, без остановки хватает женщин за все места, предпочитая заднюю филейную часть, пытается философствовать, носится как угорелый по сцене… Но выглядят все эти потуги этого маленького и плюгавенького "Казановы" неубедительными и неискренними. Нет развития характера, непонятны мотивы, которые заставляют его поступать так, а не иначе…

В зале Тель-Авивского театра "Гешер" имеется электронное табло с синхронным переводом на иврит для тех, кто не знает русского языка. Во время антракта я услышал, как одна женщина говорила другой: "המחזה על גירעון הגברים ברוסיה" (Спектакль о дефиците мужчин в России).


Я, в принципе, готов попытаться понять любую трактовку режиссёра. В конце концов, он так видит ту или иную историю, и вправе реализовать свою трактовку…
Но!!!

Когда Платонов-Кищенко во втором акте мочится на сцене, это предел! Это то, против чего всегда выступал Антон Павлович, это – пошлость. И на какие бы ни изгалялись над авторами модные режиссёры им следовало бы помнить стихи великого Роберта Бернса:

При всем при том,

При всем при том,

Хоть весь он в позументах,
-
Бревно останется бревном

И в орденах, и в лентах!

Помнить и понимать, что пошлость всегда останется пошлостью, даже если испражняться на сцене будут заслуженные и народные артисты.

Размышления... перед спектаклем.

Две мои предыдущие публикации, посвящённые спектаклям "Евгений Онегин" и "Без названия" были написаны после их просмотра. Собираясь на спектакль "Волки и овцы" театра "Мастерская Петра Фоменко" думаю, - а сколько из тех, кто купил билеты, читал пьесу А.Н. Островского?

Размышления после спектакля "Волки и овцы" Московского театра "Мастерская П. Фоменко".

(Самая короткая рецензия)

Это было Чудо.
Это было Искусство.
Это был Театр.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта