Олег Сенцов и другие "крымские террористы" — о деле и о себе
30 мая на сайте ФСБ России появился пресс-релиз о задержании в Крыму "членов диверсионно-террористической группы "Правого сектора""; ФСБ назвала целью этой группы "совершение диверсионно-террористических актов в городах Симферополь, Ялта и Севастополь" и привела имена задержанных: "Сенцов О.Г., Афанасьев О.Г., Чирний А.В., Кольченко А.А".
По версии следствия, подозреваемые готовили в Симферополе взрывы возле Вечного огня и памятника Ленину в ночь на 9 мая, а также участвовали в поджогах офисов организации "Русская община Крыма" 14 апреля и офиса партии "Единая Россия" 18 апреля. Офисы действительно были подожжены; ущерб, судя по сообщениям прессы, оказался незначительным.
Теракт без ущерба
Согласно формулировке статьи 205 УК РФ, "террористический акт — совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступление иных тяжких последствий в целях дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятие ими решений, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях".
После отъезда пожарных о поджоге офиса "Русской общины Крыма" на улице Карла Либкнехта 14 апреля напоминали лишь покрытая копотью входная дверь, сгоревший козырек да несколько обгоревших проводов.
18 апреля, когда в окно симферопольского офиса "Единой России" на улице Аксакова кто-то бросил бутылку с зажигательной смесью, площадь возгорания составила 5 кв. метров, а пожар быстро потушили.
Оба поджога cлучились ночью, когда в помещениях не было людей; ни одна организация публично не взяла на себя ответственность за них; ни политики, ни общественные деятели не связывали эти события с протестами против присоединения Крыма к России. После того, как ФСБ отрапортовала о раскрытии террористической ячейки "Правого сектора", эта организация выпустила пресс-релиз, в котором заявила, что ни один из задержанных не имел к ней никакого отношения.
Первый
О 33-летнем кандидате исторических наук, преподавателе кафедры военной истории Симферопольского института культуры Алексее Чирнии известно немногое, и это само по себе показательно.
По информации из источников, близких к следствию, Чирний заключил "сделку с правосудием" и дал показания против Олега Сенцова, которого он назвал руководителем террористической организации. Похоже, что в обмен на нужные для следствия показания Чирнию пообещали особый порядок рассмотрения дела, а это значит, что он может рассчитывать на существенное сокращение тюремного срока. Согласно особому порядку, срок наказания не может превышать две трети максимально возможного (по 205-й статье УК — участие в террористическом сообществе — это 20 лет лишения свободы).
Чирний признал свое участие в поджогах обоих зданий в Симферополе и в подготовке к взрыву памятника Ленину.
Источники, близкие к следствию, говорят, что фигурантов дела "пасли", с ними установили контакт и агенты ФСБ, которые теперь проходят свидетелями по делу. Не исключено, что кто-то из засекреченных свидетелей по делу "террористов" и занимался вместе с Чирнием изготовлением бомбы, предназначенной для символического подрыва памятника.
Задержали Чирния в ночь на 9 мая, в тот момент, когда он доставал бомбу из тайника. Что было дальше — неизвестно.
"Я бомбу готовил", — говорит обритый налысо Алексей. Сейчас он содержится в психиатрической больнице СИЗО "Бутырка". Заключенные называют это заведение "Кошкиным домом"; у него дурная слава. Там почти год провел фигурант Болотного дела Михаил Косенко. Сюда привозят заключенных из всех московских тюрем — как правило, это те, кто не выдерживает заключения, пытается покончить с собой или просто сходит с ума. Чирний, по словам его сокамерника в Лефортовском следственном изоляторе, говорил о самоубийстве — поэтому он и оказался в "Кошкином доме".
"Я не хотел ничего этого делать. Говорили, что взрыв будет ночью. Люди бы не пострадали", — говорит Чирний монотонным голосом, как будто повторяет заученную речь. Спрашиваю, правда ли, что он был членом "Правого сектора"; он отвечает что-то невразумительное: скорее нет, чем да.
Следователь уже направлял Чирния на судебно-психиатрическую экспертизу в Институт имени Сербского — его обследовали и признали вменяемым. Алексей с этим не согласен, ему кажется, что врачи к нему отнеслись невнимательно и не поняли, что с ним происходит. Уверяет, что проблемы с психикой у него были и раньше — даже с армейской службы по этой причине комиссовали. После ареста и предъявления тяжкого обвинения он чувствует себя одиноким и никому не нужным, в колонию ехать, по его словам, боится.
В московской тюрьме Чирний оказался в полной изоляции, защищает его назначенный следствием адвокат, с которым у арестанта, кажется, нет контакта. Следователь вроде бы готов разрешить ему свидание с родителями, но ни мать, ни отец в Москву не приехали. Мать даже на письмо не ответила, жалуется Алексей, — только костюм по его просьбе прислала. Чирний наденет его на очередной суд по продлению меры пресечения (его волнует, как он выглядит, ведь процесс показывают по телевизору). А еще его беспокоит, что к нему не допускают украинского консула: он по-прежнему считает себя украинским гражданином и возмущается, что в Лефортовском суде судья назвала его россиянином.
В Бутырской психиатрической больнице никаких следственных действий с Чирнием не проводили; ему давали нейролептики, чтобы купировать острое состояние. Когда я впервые увидела его в "Кошкином доме", он показался мне странно заторможенным: с трудом понимал, о чем его спрашивают, говорил, что "голова как в тумане".
"Жизнь моя на том закончена: не будет никакого будущего, нет той страны, в которой я жил", — повторял он.
Через неделю Чирний почувствовал себя уже лучше: попросил линованную бумагу, чтобы писать стихи, и книги своего любимого автора фэнтези Анджея Сапковского.
После частых визитов членов ОНК Чирния еще до окончания лечения вернули из психиатрической больницы в "Лефортово". Там следователь пообещал ему, что направит на повторную судебную экспертизу в институт Сербского. Чирний надеется, что, может быть, во второй раз его признают невменяемым, и тогда не придется ехать в колонию.
Но вряд ли такой поворот устроит следствие: Чирний — "козырной" свидетель по делу. Он дал развернутые показания против остальных фигурантов, и он обязательно должен быть на суде — вменяемым и дееспособным.
Второй
Задержанный 9 мая 23-летний Геннадий Афанасьев, который, как и Чирний, дал признательные показания, ни на что не жалуется: сидит в чистой, недавно отремонтированной камере, читает книги, учит английский и итальянский, передачи приносят знакомые из Москвы, на свидание приезжали родственники из Крыма.
До ареста Афанасьев работал в прокуратуре Железнодорожного района Симферополя, был активным сторонником единой Украины. Но после ареста его взгляды резко поменялись: Афанасьев отказался от украинского гражданства, и, согласившись стать российским гражданином, де-факто признал присоединение Крыма к России.
По словам Сенцова, они были знакомы, Афанасьев звонил ему за сутки до своего задержания, предлагал встретиться, но Сенцов не захотел.
Третий
Украинского кинорежиссера Олега Сенцова задержали 10 мая, хотя в официальных документах стоит другая дата — 11 мая. О самых первых допросах в бывшем здании СБУ, где к нему применялись пытки, сам Сенцов рассказал на заседании Лефортовского суда 7 июля 2014 года. В подробностях о том, как пытали его подзащитного, журналистам сообщил адвокат Сенцова Дмитрий Динзе.
"Олег рассказал, что к нему применяли пытки — его били по спине, потом с него сняли штаны, трусы, кинули его на пол лицом вниз, взяли палку, били по ягодицам и угрожали сексуальным насилием, что они его изнасилуют этой палкой. После этого один из оперативных сотрудников ФСБ три часа сидел рядом с Сенцовым и бил его ногой по голове периодически, когда ему не нравились ответы", — рассказывал Динзе.
Защитник направил в СК заявление с требованием возбудить уголовное дело по факту применения к Сенцову пыток и других незаконных методов воздействия; результат пока нулевой.
Своей вины Сенцов не признает. Его двоюродная сестра Наталья, которая живет в Москве и активно участвует в кампании по его защите, рассказала мне, что с начала событий на Майдане он почти полностью забросил кино, хотя собрал деньги на новый фильм "Носорог" и вот-вот должен был приступить к съемкам. Вместо этого режиссер стал активистом "Автомайдана", часто ездил в Киев, а уже после присоединения полуострова к России помогал вывозить семьи украинских военных на материк. Друзья Сенцова не исключают, что именно этой деятельностью он и привлек к себе интерес российских спецслужб.
"Я не признаю себя виновным в организации указанных преступлений, считаю дело сфальсифицированным и политическим, так как оно основывается на показаниях двух подозреваемых, которые были получены вначале под пытками, а сейчас они не могут отказаться от этих обвинений — им обещаны маленькие сроки. Ко мне тоже применялись пытки, избиение, унижение с целью получения признательных показаний и показаний против руководства Майдана и Украины, что они были заказчиками этих преступлений. После отказа мне было сказано, что я буду назван организатором этих преступлений в суде, и мне будут квалифицированы более тяжкие статьи", — заявил Сенцов в Лефортовском суде 7 июля.
И правда: если сначала Сенцова обвиняли только в подготовке к совершению терактов, то сейчас ему предъявлено обвинение в организации террористического сообщества.
"Следователь сказал, что я буду сидеть 20 лет, — сказал Олег членам ОНК, когда мы в очередной раз посещали его в камере Лефортовской тюрьмы. — Что ж, буду сидеть".
Сотрудники СИЗО, которые присутствуют при всех беседах правозащитников с арестантами и фиксируют их на видеорегистратор, не разрешают говорить с о подробностях уголовных дел; поэтому мы говорим о быте.
"Мне принесли список книг из библиотеки, я отметил себе книги, которые раньше не читал, и думаю, мне до Нового года хватит", — делится своими мелкими радостями Сенцов. И смеется: "Вот подписали на "Новую газету" — я поразился, что там пишут. Знаете, здесь в "Лефортово" много свободных камер. Думаю, скоро они сюда заедут. Я вообще удивлен степенью свободы слова в России, по моим прикидкам у вас — 16%, а у нас на Украине — 67%".
Сенцов пишет сценарий нового фильма — сюжет никак не связан с его новым опытом — и говорит, что сейчас у него нет никаких жалоб. На заседании суда в июле он заявлял, что в тюрьме ему угрожали, но с тех пор угрозы прекратились. В случае чего он молчать не станет, заверяет Сенцов.
"Я сидел с разными людьми: с нациком, с бээсником (б.с., бывший сотрудник правоохранительных органов. — Открытая Россия), со сталинистом, и со всеми находил общий язык, — говорит режиссер.— Сталинист, кстати, почитав мое обвинительное заключение и сказал, что это "фонарь" (безнадежное дело — Открытая Россия)".
Сенцов с интересом слушает новости о том, кто и как его поддерживает на воле: о нем говорили на Венецианском фестивале, президент Порошенко наградил его орденом. Но по-настоящему его трогает самая последняя новость: московский "Театр.doc" собирается ставить его пьесу "Номера".
"Вот это действительно круто", — говорит он и радуется, как ребенок.
Ни коллеги Сенцова, ни кинокритики, ни люди из его ближнего окружения не верят в то, что он мог замышлять теракт и тем более организовать подпольную группу. Его двоюродная сестра Наталья считает, что сотрудники ФСБ, задерживая Сенцова, просто не знали, кто он такой и чем занимался до Майдана: на роль террориста режиссера выбрали исключительно из-за возраста и той активной роли, которую он играл в крымском движении за единую Украину.
Четвертый
Александра Кольченко задержали самым последним — 17 мая. Ему 24 года, он анархист, участник студенческих и экологических инициатив в Крыму. Окончил колледж по специальности "менеджер по туризму", подрабатывал грузчиком на почте; активист ездил в Киев на Майдан, не признал аннексию Крыма и не отказался от украинского гражданства. При обыске у него якобы нашли канистры с краской и плакаты "Правого сектора". Но приписываемой ему причастности к этой организации Кольченко говорит с усмешкой: "Ну какой я националист? я ведь — антифашист". Он признает факт своего участия в поджоге офиса "Единой России", но не считает этот инцидент терактом. Показаний против других фигурантов Кольченко не давал и по другим эпизодам дела вины не признал.
Дело без теракта
В следственную бригаду по "крымскому делу" входит больше сорока следователей и экспертов. Проведены экспертизы по боеприпасам и оружию, найденному в ходе обысков; сейчас обвиняемых знакомят с результатами этих экспертиз. Работа кипит.
Адвокаты Сенцова и Кольченко дали подписку о неразглашении и никакой информации прессе не дают, защитники Чирния и Афанасьева — тем более. Можно предполагать, что следствие продлится как минимум до Нового года, а судебный процесс, скорее всего, пройдет в Симферополе.
В Украине много говорят о Сенцове: его поддерживают и коллеги, и политики; периодически заявляют о его возможном обмене на пленных сепаратистов. С юридической точки зрения это, впрочем, маловероятно: во-первых, Сенцов не военнообязанный, а во-вторых, если обменять его, что делать с остальными фигурантами "крымского дела"?
Обсуждается и другой сценарий: чтобы избежать неприятного международного резонанса, дело могут переквалифицировать в "хулиганку", а украинского режиссера, в защиту которого уже выступили Педро Альмадовар, Вим Вендерс и Кшиштоф Занусси, отпустить за недоказанностью вины. Но и это маловероятно — ведь тогда следствию придется признать, что обыски и оперативные мероприятия проводились зря, а признательные показания других фигурантов получены незаконно. А чекисты, как известно, не ошибаются.
Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта
