Если говорить о России, то главное изменение — отзыв властью контракта с обществом, суть которого была: благосостояние и стабильность в обмен на отказ граждан от претензий на контроль власти.

В уходящем году населению было предложено поменять стабильность на величие державы. Выглядело заманчиво для многих. К концу года, впрочем, оказалось, что стабильность сплыла, благосостояние на глазах усыхает, а с величием вышло так себе. Россия поссорилась со всем миром, растеряла даже давних друзей, а целей не добилась, если не считать несчастного Крыма, который вообще не очень понятно, как теперь будет жить. Одно отняли, другое обещали, но “нешмогли”.

То есть фактически сейчас никакого ясного договора населения с властью не существует. И это главное изменение, пожалуй, потому что до этого он 15 лет был, и практически не менялся.

Как эта ситуация будет развиваться — мы увидим уже в следующем году.

Ольга Седакова

Уходящий год был, по моему впечатлению, катастрофическим. Мы (Россия, я имею в виду) перешли некоторую черту, из-за которой просто вернуться назад невозможно. Возможно ли непросто? Зависит от многого. Борис Дубин в своем последнем интервью — в связи с крымской авантюрой — хорошо определил, что это за черта. Пространство, из которого мы вышли, совсем недавно хорошо описала Людмила Улицкая. На языке горбачевских лет оно называлось “общечеловеческими ценностями”: гуманизмом, законностью, разумностью, исторической вменяемостью.

Грязная, пустая и жестокая болтанка, которую россиянам предлагают взамен в качестве самобытной национальной идентичности, похожа на подзаборный бред.

Смесь протонацизма с неосталинизмом (впрочем, новое в этом сталинизме — только окончательное бесстыдство: жестокости и подлости того режима обычно или замалчивались, или камуфлировались “борьбой за всеобщее счастье” и т.п.; теперь именно этим, низостью и свирепостью, хвалятся). Ненависть и неслыханная наглость — общий тон этой музыки.

Я никогда еще за всю мою долгую жизнь не слышала такого безобразия, которое теперь звучит повсюду (не только в СМИ: они, конечно, задают этот тон — но как охотно его подхватывают соотечественники!). Все эти непристойности ты можешь услышать от соседа, год назад еще вполне добродушного.

Холодная война с внешним миром началась. Начинается и холодная (пока) гражданская война. Конфигурации “близких”, “своих” решительно переменились. Раскол происходит в семьях, в профессиональных кругах, повсюду... Даже в церковных общинах и даже за рубежом (в чем я недавно убедилась, повидавшись с православными приходами в Италии). Раскол — а не спор. Людей разнесло в такие далекие области, откуда переговариваться уже невозможно. Остается клеймить других и подбирать им оскорбительные клички. Здесь русский язык не утратил своей находчивости. В том, чтобы сказать что-нибудь прямо, серьезно, без глума и кривляния, — боюсь, уже утратил.

Все это, конечно, не с неба упало, к этому шло. Шло с разных сторон. Месяц назад мне довелось слышать блестящий анализ всей этой подготовки в выступлении Константина Эггерта на конференции во Фрибуре.

Можно сказать, что все эти расколы и самопереопределения — момент истины. Что стало наконец понятно, кто есть кто. От этого не легче. Но, во всяком случае, мы не можем уже не понимать, что для России наступает по-новому ответственное время.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта