Из поездки в Москву и Санкт-Петербург вернулась очередная группа участников армейской программы МАХУТ ("Суть").

Все они — средний командный состав Армии обороны Израиля в званиях капитанов и майоров, представляющие различные роды войск, — занимают должности командиров рот и начальников тыловых отделений. Подавляющее большинство из них — выходцы из стран СНГ, либо по роду службы взаимодействуют с русскоязычными израильтянами.

У программы несколько целей, но главная — она укрепляет еврейское и израильское самосознание у нового поколения лидеров Армии обороны Израиля. Это происходит, когда они знакомятся с историей и наследием еврейских общин на постсоветском пространстве, посещая эти общины, а также музеи, общаясь с самыми разными людьми на своем пути — дипломатами, еврейскими активистами, историками, просто творческими людьми.

В конце каждого дня подводятся итоги и обсуждается увиденное. Участники программы делятся впечатлениями, нередко впервые открывая для себя некоторые страницы истории еврейского народа — те, которые имеют непосредственное отношение к ним самим. Узнавая, в том числе, больше о себе и своих семьях, а также лучше понимая свою роль в израильском обществе.

Программа родилась в 2010 году по инициативе и при поддержке благотворительного фонда "Генезис", а также организации "Друзья ЦАХАЛа" (FIDF). Она осуществляется в сотрудничестве с образовательным отделом Генштаба Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) и Центром еврейского образования и лидерских программ "Бейт Мораша" в Иерусалиме.

Нашему корреспонденту удалось попасть на закрытое мероприятие, на котором подводились итоги программы и проходило достаточно откровенное обсуждение.

Этому предшествовал, собственно, визит израильских офицеров в Россию — они побывали в Москве и Санкт-Петербурге. Здесь их ожидал плотный график встреч и мероприятий.

В частности, офицеры встречались с послом Израиля в РФ Дорит Голендер, драматургом Марком Розовским, раввином питерской Хоральной синагоги Цви Пински, детьми в еврейском детском саду, студентами еврейской организации "Гилель", ветеранами-евреями ВОВ.

Помимо всего прочего, участники программы возложили венки в память о погибших в годы Второй мировой войны у Кремлевской стены, побывали в Парке Победы, Еврейском музее и центре толерантности, Российском этнографическом музее в Санкт-Петербурге и Государственном мемориальном музее обороны и блокады Ленинграда.

После того, как офицеры вернулись домой, прошло несколько недель, прежде чем состоялась эта закрытая встреча. Это было сделано преднамеренно — чтобы участники программы успели лучше осмыслить поездку, а первые впечатления немного улеглись.

Полковник Яэль Хесс, глава образовательного отдела Армии обороны Израиля.

Моя задача — узнать, с какими впечатлениями и мыслями вернулись из поездки участники программы, и направить их в более практическое русло. Израильское общество состоит из различных групп-секторов. Мы все живем вместе, как в общежитии, и нужно уметь находить общий язык.

Это особенно актуально для Армии обороны Израиля. Мы хотим превратить различия между нами в нашу силу, чтобы вместе побеждать врага. Ты не можешь рисковать жизнью, если не чувствуешь себя частью чего-то большего.

На мой взгляд, главное в программе то, что вопросы здесь задают открыто и без опаски. Каждый ее участник проделывает свой собственный путь, начиная его со своей точки. Изменения, которые происходят с ним, укрепляют и формируют его самосознание.

В конце проделанного пути он или она будет более цельным человеком, будет знать и понимать себя гораздо лучше, чем раньше. Мы не хотели, чтобы эта программа стала эдаким пропагандистским семинаром. Подобные вещи не работают.

Мы хотим, чтобы все было по-настоящему, искренне и открыто, и в конечном итоге каждый участник научился бы лучше справляться с трудностями, а также больше задавать себе важные вопросы.

Анна, участница программы:

Мой папа еврей, а мама — христианка. Иудаизм мне не интересен, но чужды и традиции, важные для мамы. Мне удобнее было определять себя как "человека без традиции", "человека мира", "космополита". Легче всего было отказаться от истории моей семьи. Вроде как я совершенно случайно родилась в этой семье. А могла бы родиться в другой.

Наша делегация отправилась в Россию незадолго до 9 мая, Дня победы, и так как программа не поверхностная, нужно было хорошо подготовиться. Я все выходные провела с родителями. Они рассказывали мне о том, как воевал мой дед, показывали старые фотографии, его ордена и медали. И мы стали ближе друг к другу.

Буквально через несколько дней у нас состоялась встреча с ветеранами. После того, как они спели несколько песен, я так расчувствовалась, у меня словно ком в горле встал. Пришлось выйти из комнаты, чтобы не расплакаться. В конце встречи нужно было подарить ветеранам цветы и повесить им на лацкан пиджака армейский значок. Мы их специально привезли с собой для этой цели. Мне выпала такая честь.

Когда я вешала значок одному из ветеранов, у меня появилось такое ощущение, будто я стою перед своим покойным дедушкой, воином-евреем, и ему прикрепляю на пиджак значок израильской армии. Я почувствовала себя не просто частью публики в зале. Я поняла, что все происходящее имеет самое непосредственное отношение ко мне. Что воспоминания этих ветеранов о том, как они воевали — это и моя личная история, она про меня.

Прошло пару дней. Пожилые ветераны-евреи в Москве отмечают День победы по еврейскому календарю, и нас позвали принять участие в торжественной церемонии. Когда мы поднялись на сцену, от нашего имени говорил глава делегации, а прямо перед нами стояли сотни ветеранов. В толпе я увидела "своего" ветерана, и среди орденов и медалей на его груди — повешенный мной значок Армии обороны Израиля.

Вернувшись домой, я впервые стала расспрашивать родителей о нашей семейной истории, которая раньше меня совершенно не интересовала. Я поняла, что мое наследие, мои корни — это все на самом деле очень важно. Они делают меня более цельной.

Бени, участник программы:

В поездке я много узнал о войне и блокаде Ленинграда, и о том, насколько тяжелой была жизнь в этот момент в городе. Ветераны-евреи рассказали нам удивительные истории своей жизни. Они воевали во Второй мировой войне, когда некоторым из них было всего восемь лет!

Я понял, насколько важно, и какая это честь для них, что мы — их потомки и наследники, тоже воины, но уже армии еврейского государства, приехали к ним в гости и ступили на российскую землю. Я осознал, что мы не одни — существуют десятки еврейских общин, разбросанных по просторам России и по всему миру, которые играют важную роль для сохранения и укрепления еврейского народа и Израиля.

Только там я понял, что у нас, евреев, действительно нет другой страны, и нам следует ее беречь, как зеницу ока, этот бриллиант, которым мы владеем, под названием Государство Израиль.

Наша поездка помогла мне, наконец, связать между собой те истории, которые на протяжении лет мне рассказывали родители и бабушки с дедушками, с конкретными местами и событиями и лучше понять историю своей семьи, взглянуть на нее под другим углом.

Один из моих покойных дедушек был узником Сиона, его на восемь лет отправили в лагеря в Сибирь за то, что он был еврейским активистом и сионистом. Он 32 года боролся за право репатриироваться в Израиль. А другой мой дедушка, сейчас тоже покойный, был офицером Красной армии, артиллеристом, сражался с нацистами, мечтавшими полностью уничтожить еврейский народ.

Мой приезд в Россию — офицера армии еврейского государства — это победа моих прадедушек, дедушек и родителей над теми, кто видел в евреях угрозу и делал все для того, чтобы евреев не стало. Мы победили, выжив и создав свое сильное государство, и это наша сладкая месть.

Нисим, участник программы:

Мне было десять лет, когда моя семья решила репатриироваться в Израиль. Мы продали почти все, что у нас было. Самые ценные для нас вещи отправили контейнером. Кто-то вскрыл его, вытащил все, что мог. И мы чувствовали себя беспомощными. Что тут поделаешь? Ладно, хотя бы Израиль выплатил нам компенсацию за утрату имущества. Шесть тысяч шекелей, тогда это были неплохие деньги.

И вот много лет спустя я возвращаюсь в Россию. Я говорю на языке, не чувствовал сильного отчуждения. На мне военная форма. Мы стояли там на одной из церемоний, и меня переполняло чувство безопасности, ведь за нами стоит государство. Оно никогда не бросит нас. И я готов умереть за эту страну, хотя и родился далеко от нее, да и вся моя семья — родители, бабушки и дедушки издалека.

Элла, участница программы:

Я репатриировалась в возрасте 12 лет. Что-то помнила из прошлой жизни. Но оказавшись в Москве и Питере, почувствовала себя туристом, совершенно чужим человеком. Я всякий раз удивлялась, когда ко мне обращались на языке, который я понимаю. Или когда друзья просили меня что-то перевести, мне казалось, что и они тоже должны понимать все, как я. Так было вначале.

А потом вдруг я стала вспоминать. 1 сентября, как собиралась в школу. То место, где я родилась, моих друзей. Но я смогла поделиться своими впечатлениями только с Ротем (другой участницей программы – Р. Я.), хотя она совершенно не "русская", а родом из Бразилии. Там, в России, я поняла, насколько я израильтянка. Я совершенно другая. Мой муж из Румынии. Я в армии много лет. И все же есть вещи, с которыми ты родился, которые неосознанно передаешь своим детям.

Вот Ротем, например, даже не знала долгое время, кто ее настоящие родители. А когда, наконец, познакомилась с ними, то увидела, насколько она похожа на них — те же жесты, такой же юмор. Это все сидит внутри, это часть нас. Так и со мной.

Моя дочка с пяти лет учит русский, и муж меня поддерживает в этом. Как-то меня упрекнули в том, что я записала дочку на кучу кружков. Мол, ей нужно свободное время, а я не оставляю его. Может, ей и не нужно, я не знаю. Но я хочу, чтобы она была разносторонне развитым человеком, чтобы потом смогла осознанно делать свой выбор.

Я сама была такой же. С третьего класса одна ездила в музыкальную школу после уроков в обычной школе, возвращалась затемно, и я не боялась. Оказывается, это все в крови или в воспитании. Но поездка заставила меня взглянуть на себя и внутрь себя. Я поняла, что раньше никогда особо не делала этого. Сейчас иногда я даже злюсь на себя, что раньше недостаточно прислушивалась сама к себе.

Ирена, участница программы:

Странное дело. Когда мы были в детском саду в Питере, все знакомились друг с другом. Дети представлялись: Дана, Ярон. А вот я, офицер Армии обороны Израиля, не читаю по-русски, и меня зовут Ирена. Должно быть ведь наоборот, нет?

Меня искренне поразила смелость и готовность к самопожертвованию российских евреев, когда мама готова отправить своих детей в незнакомую для нее страну - Израиль, и она при этом даже не еврейка. Я пыталась поставить себя на ее место и поняла, что, пожалуй, не смогла бы так.

Раньше я стеснялась, что "русская". Когда говорю на иврите, у меня нет акцента. А теперь, вернувшись домой, поставила перед собой цель научиться читать по-русски. Даже установила себе программу на телефоне. Не уверена, что стану читать, но мой интерес к своим корням возрос.

Я стала обращать внимание на то, о чем раньше совершенно не задумывалась. Например, у моего деда еврейская фамилия Койфман, но мой папа, его сын, не унаследовал его фамилию, у него фамилия его мамы, которая не настолько явно еврейская, а скорее похожа на русскую или украинскую. Почему они так поступили? Это же все такие простые вопросы, но я никогда не задавалась ими. И теперь пристаю к своим родным с расспросами, чтобы узнать историю нашей семьи.

Ян, участник программы:

Когда моя семья репатриировалась в Израиль из Ташкента, мне было семь. Я захотел принять участие в программе МАХУТ, потому что мне было интересно посмотреть, каким бы я был, останься мы жить в России.

В один из дней мы приехали на встречу с москвичами-студентами "Гилеля", и я заметил, что ребята приходят в кипе, хотя в шабат приехали на машине. У меня это вызвало когнитивный диссонанс. Как и то, что у них на шабатнем столе среди прочего угощения были креветки. Как так? Я спросил себя — я же был бы таким же, нет?

Как я понял, там иудаизму и традициям учат не родители детей, а наоборот — сын учит маму традиции. А та говорит: я еврейка, я помню, как мой дед постился и один раз в году ходил в головном уборе. Они ведут себя не так, как мы привыкли, и я понимаю, почему так. В 90-е годы в Израиль репатриировались сионисты. А там остались те, кто меньше знаком с еврейскими обычаями.

Алекс, участник программы:

Я приехал в Израиль в два года из Питера. Я все время пытаюсь понять, кто я — "русский", израильтянин, русский израильтянин? И как со всем этим еще связано мое еврейство? Имя и внешность выдают меня в Израиле, но сам я никогда не представлялся "русским".

А тут в Музее блокады я вдруг начал что-то понимать. Ведь моя бабушка пережила эту блокаду, и она не любит говорить об этом. Это такая ментальность. Мы в семье не задаем ей вопросы о том периоде, боясь причинить ей боль. И вот неожиданно я стою в военной форме в этом музее, я не какой-то несчастный и убогий. Мне абсолютно нечего стесняться, наоборот.

Неожиданно я почувствовал гордость и сопричастность — ведь моя родная бабушка прошла через это. Я понял, что мне есть чем гордиться. И что я хочу узнать больше об этой части своей жизни, которую раньше недооценивал. Для меня это было очень значимо. Я понял, что хочу туда вернуться еще раз, чтобы разобраться во всем, поговорить со всеми своими родственниками, кто еще жив. Это сильно укрепило мою уверенность в себе.

Охад, участник программы:

Я последние девять лет каждую пятницу дома читаю кидуш, благословение на вино. А тут читал его в еврейском детском саду. И так разволновался, что забыл слова, споткнулся. Посмотрел вокруг — вот сидят еврейские дети, смотрят на меня. Они живут в другой стране, но с самого детства считают себя евреями и хотят репатриироваться в Израиль. И меня это так проняло.

В другой раз мы сидели и общались с родителями детей, участвующих в программах СЕЛА и НААЛЕ. Я не говорю по-русски, и не мог принять участия в обсуждении. Я почувствовал себя новым репатриантом, понял, каково это, когда тебе есть, что сказать, а ты не можешь, ты аутсайдер. Я такое испытал впервые в жизни.

Шимон, участник программы:

Мне была интересная русская культра, ну и хотелось бы лучше понимать моих подчиненных, русскоязычных репатриантов. А еще меня всегда интересовал вопрос еврейского самосознания. Мои родители — репатрианты из Марокко и Туниса, первое поколение в стране. Я им с детства досаждал вопросами о том, кто мы. Еврейский народ — это такая сложная общность. Каждый вносит свою лепту.

Когда я узнал, что есть такая программа (МАХУТ — прим. ред.), я долго не раздумывал, а сразу же записался на нее. Она раскрыла мне глаза на многие вещи. Например, я понял, насколько я не знаю эту культуру, а она пережила такие страшные вещи, как Вторая мировая война, ассимиляция, железный занавес.

Только сейчас я стал понимать, почему многие выходцы из стран СССР мало знают об иудаизме. И я могу им помочь. Часто они просто не понимают, чего оказались лишены, и куда подевалась традиция.

Советским евреям приходилось сталкиваться с таким огромным числом трудностей и запретов, но они, несмотря на это, пытались сохранить свое культурное и духовное наследие.

Во время встречи с еврейской молодежью меня поразило то, что они все хотят репатриироваться в Израиль и больше знать о нашей стране, с жадностью ловят каждое наше слово, ищут любой новый кусочек информации о ней. А ведь они тут даже никогда не бывали.

***

Знание своих корней, семейной истории — это способ лучше узнать о том, кто ты, какой путь проделала твоя семья, и почему ты находишься там, где находишься. А еще, оглядываясь назад, можно лучше понять, куда двигаться дальше. Погрязнув в работе и бытовых проблемах, немногие из нас задумываются об этом, и совершенно напрасно.

Когда знаешь путь своей семьи, идешь по жизни уверенней и лучше понимаешь, как избегать некоторых ошибок и заблуждений, а чему следует уделять больше внимания. Знание корней наполняет жизнь смыслом, делает ее глубже и качественнее.

Тем временем, уже известны даты, когда следующая делегация израильских офицеров примет участие в программе МАХУТ. Они отправятся в Латвию и Литву с 14 по 22 октября, где также встретятся с представителями еврейских общин, ветеранами Второй мировой войны и учащимися местных еврейских школ.