(Начало)

Сначала под эгидой ФАТХа возникла новая террористическая организация, названная в память о пережитом “Рука черного сентября”, в просторечии – “Черный сентябрь”.

Организация создавалась для диверсий против иорданского режима и первоначально занималась именно этим (презентационный теракт – убийство в Каире премьер-министра Иордании Васфи Теля в ноябре 1971 года), однако вскоре переключилась на привычную цель – Израиль.

“Черный сентябрь” прославился на весь мир и вошел в историю убийством 11 израильских спортсменов во время Олимпиады 1972 года в Мюнхене. Это был венец творения “сентябристов”, но и его конец. Их уничтожали, как бешенных собак, по списку, утвержденному премьер-министром Голдой Меир на следующий день после мюнхенской трагедии. Однако по дороге они успели засветиться в нескольких крупных акциях. Одна из них стала показательной во многих отношениях.

Красная черта

8 мая 1972 года бельгийской “Боинг” компании “Сабена”, следовавший из Брюсселя в Тель-Авив, был захвачен террористами “Черного сентября” в воздухе. До пункта назначения оставалось 70 минут, пролетали над островом Родос.

Угонщиков было четверо: две милые девушки — Римма Исса Танус и Терез Халассе, и двое мужчин — Абдель Азиз аль-Атраш и командир — Али Таха Абу-Санайна. Он, видимо, считался в “Черном сентябре” асом захвата. Участвовал в самом первом – 1968 года, когда израильский самолет угнали в Алжир, и недавнем, в феврале 1972 года, когда, захватив самолет “Люфганзы”, слупил с правительства ФРГ за освобождение заложников три миллиона долларов.

Уроки прошлого были учтены. Обжегшись на службе безопасности “Эль-Аля”, палестинские террористы больше не пытались захватить израильский лайнер. После израильского рейда в Бейрут и “черного сентября” опасались сажать самолет в дружественных странах. Поэтому выбрали идеальный, с их точки зрения, и дерзкий вариант: взять иностранный лайнер и посадить его в Израиле – логове врага.

В 18:50 бельгийский “Боинг” приземлился в аэропорту Лод. На борту находилось 99 пассажиров и 10 членов экипажа. Угонщики выдвинули требования: немедленное освобождение 315 арестованных палестинских “борцов за свободу”, миллион долларов мелкими купюрами “на нужды палестинского движения” и обеспечение беспрепятственного вылета, куда укажут. В противном случае угрожали взорвать самолет. Срок ультиматума – 24 часа.

В правительстве сразу решили, что на поводу у террористов не пойдут. Начальник военной разведки (АМАН) Аарон Ярив лично вел переговоры с угонщиками. А министр обороны Моше Даян уже занялся разработкой операции по освобождению заложников. Проведение операции он поручил “Саерет маткаль”.

В группе бойцов (их всего-то было 14 человек), отобранных для операции по освобождению самолета “Сабены”, были только солдаты и офицеры “Саерет маткаль” срочной службы и сотрудники службы безопасности “Эль-Аля”, — резервисты этого подразделения. Самым знаменитым среди них был Мордехай Рахамим. Других тогда никто не знал, они стали известны значительно позже.

Среди “срочников” были командир группы, 30-летний подполковник, командир “Саерет маткаль” Эхуд Барак – будущий начальник Генштаба, затем премьер-министр Израиля, затем министр обороны; заместитель командира группы, 28-летний майор Дани Ятом – будущий начальник израильской разведки Моссад; и лейтенанты: 24-летний племянник министра обороны Узи Даян – будущий заместитель начальника Генштаба, затем глава Совета обороны, ныне глава Национального управления лотерей “Мифаль а-паис” и 23-летний Биньямин (Биби) Нетаниягу – будущий премьер-министр.

Так случилось, что у каждого из них мне приходилось в свое время брать интервью – в основном, по иным поводам, но говорили мы и об операции “Сабена”. Так что дальнейший рассказ о ней будет составлен с их слов – свидетельств непосредственных участников.

Белые комбинезоны

Как они там оказались? Только Эхуд Барак был на месте, остальных пришлось разыскивать.

Дани Ятом:

— Я находился на учениях на Юге. Вдруг зовут к телефону (мобильных тогда было), говорят: “Ты нужен”, а что случилось – не понять, связь отвратительная. “Приезжай срочно, — говорят, — там узнаешь, что”.

Узи Даян:

— Я вообще валялся дома с краснухой, подняли буквально с постели.

Биньямин Нетаниягу:

— Я был на совершенно другой операции, далеко на Юге, в часть вернулся поздно ночью. Смотрю – никого, пусто на базе. Нашел какого-то повара, говорю: “Где все?” — “А все в Лоде” — “Почему?” — “Как, ты не знаешь?”. Я понятия не имел. Тут же поехал в Лод…

Дани Ятом:

— Поначалу мы не понимали, что можно сделать. Нигде в мире не было ничего подобного. Как это сделать? Возможно ли? Все-таки пассажирский самолет, полный заложников… Мы не знали, сколько там террористов, как они выглядят, блокированы ли входы – никакой информации… “Эль-Аль” предоставил нам такой же “Боинг”, только пустой, загнали его в ангар — стали тренироваться, разрабатывать операцию… Все это, конечно, в жуткой спешке, ведь самолет стоит там, все нервничают: а вдруг его сейчас взорвут? Мы считали такую вероятность весьма высокой, надо было быстро решить, что делать и как…

Биньямин Нетаниягу:

— Начали тренироваться с пистолетами. Но кто ими умел пользоваться? Мы на задания ходили с автоматами – в основном, “Калашниковыми”, использовали разные виды оружия, а пистолеты…

Дани Ятом:

— Конечно, мы владели пистолетами. Сложность заключалась в другом: как при стрельбе в салоне самолета не вызвать взрыв? Решили, что будем применять мелкокалиберные пистолеты – 0,22 миллиметра, а не 8-9, как обычно…

Эхуд Барак:

— Для начала решили вывести самолет из строя…

Дани Ятом:

— В первую же ночь мы с двумя авиационными техниками незаметно подобрались к захваченному самолету… Сначала слили масло. Потом подобрались еще раз — выпустили воздух во всех покрышках, снизили давление в двигателях. В общем, сделали все, чтобы самолет никак не мог взлететь. Мы вывели самолет из строя — теперь ситуация сама требовала вмешательства механиков.

Эхуд Барак:

— Операция должна была состояться ночью, но в последний момент Моше Даян дал указание подождать до утра. И хорошо сделал — днем мы получили очень важные сведения. Чтобы доказать, что они действительно могут взорвать самолет, террористы направили нам одного из бельгийских летчиков и передали с ним несколько граммов взрывчатого вещества, из которого была сделана бомба. Они не знали, что летчик еврей, и его дочка живет в Израиле. Он нам очень помог. Теперь мы знали, что террористов четверо — двое мужчин и две женщины, как они вооружены, где находятся… Когда летчик вернулся в самолет, мы сообразили, что забыли попросить его описать одежду террористов. Однако было уже поздно.

Днем уже было ясно: сегодня штурм.

Узи Даян:

— Мы должны были подобраться к самолету под видом авиационных техников. Облачились в белые комбинезоны, какие обычно носят они…

Эхуд Барак:

— Это была идея Моше Даяна – прикинуться техниками…

Биньямин Нетаниягу:

— Нас разделили на три группы. Меня назначили командиром той, что должна была ворваться с правого крыла. В ней были самые опытные солдаты и к нам прикрепили еще офицера службы безопасности — тоже когда-то служившего в “Саерет маткаль”. И вот мы уже готовимся выходить на операцию — ко мне подходит Йони (старший брат Биньямина Нетаниягу. – В.К.). Он тогда только что получил повышение – стал заместителем командира подразделения, и уже, начал распоряжаться: “Я тоже пойду с тобой, присоединюсь к твоей группе как солдат”. – “С какой это стати? – говорю. – У меня комплект”. — “Ладно, тогда пойду вместо тебя. Я ведь более опытный офицер”.

Действительно, он был молод, но уже прошел не одну войну, у него был особый военный талант, он прекрасно умел вести себя под огнем. Я ему сказал: “Слушай, даже не будем это обсуждать! Это мои солдаты, и я иду с ними. А ты — остаешься”. Но это же Йони: “Тогда пойдем вместе!”. Он меня просто достал. “А ты подумал, — говорю, — о наших родителях? Подумал, что с ними будет? Нас – тринадцать бойцов против четырех террористов, в тесном помещении – представь, что может произойти”. Он мне ответил: “Не ты один беспокоишься о родителях. Я подумал. Но моя жизнь принадлежит мне, моя смерть – это моя смерть, я беру на себя всю ответственность”. Я ответил: “Ни в коем случае”. И мы пошли к командиру. Эхуд, естественно, поддержал меня. Йони поскрежетал зубами, но делать было нечего.

Эхуд Барак, встав на сторону своего будущего непримиримого политического противника и вечного соперника Биби, а не своего ближайшего друга Йони, поступал в точности по инструкции. В израильском спецназе родным братьям вместе служить разрешено, но участвовать в одной операции строго запрещено. Если что случится – у родителей останется хотя бы один сын. Правда, известен случай, когда это правило было фактически нарушено. В том самом рейде возмездия в бейрутский аэропорт участвовали Дани Ятом и его младший брат Эхуд . Они с большим трудом этого добились. Командовавший операцией Рафаэль Эйтан по кличке Рафуль – будущий начальник Генштаба – исхитрился своим крестьянским умом обойти инструкцию компромиссным путем: на операцию взял обоих братьев, но велел им лететь в разных вертолетах. То есть пошел на нарушение, но не до конца.

Эхуд Барак:

— Уже все было готово, но тут стали одно за другим возникать непредвиденные обстоятельства. Прежде всего террористы потребовали доказательств, что их соратники выпущены из израильских тюрем. Потом заявили, что согласятся на починку авиалайнера, только если она будет происходить при непосредственном присутствии представителей Красного Креста…

Дани Ятом:

— На аэродром въехали грузовики с кузовами, крытыми брезентом. Террористам сказали: “Вот ваши товарищи, мы их отпустим, когда вы отпустите заложников”. Это не было правдой. Мы им солгали.

Узи Даян:

— Мы ехали к самолету по взлетному полю аэродромным транспортом – знаете, такой тягач с цепью тележек. Все в белых комбинезонах авиационных техников. С нами был представитель Красного Креста…

Дани Ятом:

— Вдруг у одного из наших людей выглянул из-под одежды пистолет. Представитель Красного Креста это явно заметил. Я обмер. Мы были еще довольно далеко от самолета – незамеченными не добежать. Думал: все, лопнуло дело. Но он не сказал ни слова. Может, решил, что оружие положено механикам для самообороны – все-таки там вооруженные террористы. Может, все понял, но виду не подал – по сей день не знаю.

Терез Халассе, террористка, ныне живет в Аммане (в интервью 2-му каналу Израильского телевидения):

— Но это же нечестно – израильтянам помогали люди из Красного Креста. Мы им доверяли, а они нас обманули – как так можно?

Узи Даян:

— До самолета мы добрались благополучно. Рассыпались у него под фюзеляжем, стали стучать по обшивке, по шасси – старались создать как можно больше шума, будто и впрямь ремонтируем. А тем временем раскладывали выдвижные лестницы. Эхуд должен был подать сигнал к штурму свистком.

Биньямин Нетаниягу:

— Мы уже поднялись на крыло, готовы были ворваться в самолет, ждали свистка Эхуда. Вдруг подходит ко мне один из моей группы – Яаков Цур, офицер безопасности “Эль-Аля”, говорит: “Биби, надо задержать операцию”. – “Чего вдруг?” — “Мне необходимо по нужде”. Я ему: “Сейчас???”. Он смотрит на меня жалобно: “Понимаешь, я только что из Лондона — пятичасовой полет, туалет все время занят. Думал, после посадки схожу, но меня сразу с рейса – сюда. Не успел. Не могу терпеть”. Я спустился с самолета к Эхуду — он стоял внизу, уже свисток во рту. Говорю: “Эхуд, нужно остановить операцию” — “А что случилось?” — “Яаков хочет по нужде”. Он мне: “Сейчас???”. Но что делать? Эхуд вынул свисток, Яаков побежал под брюхо самолета. Мы убедились – никаких сомнений, что ему надо было.

Дани Ятом:

— Когда Эхуд подал сигнал, мы одновременно поднялись на борт. Я был заместителем командира операцией и в то же время командовал группой, которая должна была ворваться в самолет с передней двери. Когда мы стали пониматься наверх, террористы почувствовали, что здесь что-то не то, их главарь высунул руку в иллюминатор и выстрелил в нас несколько раз. Мы-то специально подбирали мелкокалиберные пистолеты, чтобы самолет не взорвать, а у него был 11-миллиметровый “Магнум”, это уже почти пулемет. Он попал в плечо того, кто поднимался передо мной, тот упал на меня — и мы оба полетели с лестницы вниз. Пришлось начинать подъем с начала.

Биньямин Нетаниягу:

— Мы ворвались в самолет. Один террорист стрелял в меня, но попал в бедную женщину, молодую мать, она погибла. Террорист побежал в хвост самолета. Мы бросились за ним…

Главарь угонщиков, герой самолетных “подвигов” “Черного сентября” Али Таха Абу-Санайна пытался укрыться в туалете… В русской прессе мне попадались утверждения, в том числе уважаемых коллег, что знаменитое обещание президента (а тогда еще премьер-министра России) Путина “мочить террористов в сортире” основано на этом эпизоде – будто бы во время штурма самолета “Сабены” террориста замочил в сортире будущий израильский премьер Эхуд Барак.

Знаменитый Али, который сам называл себя “капитан Рифаат”, действительно нашел свою смерть в туалете. Но замочил его все тот же Мордехай Рахамим – выбив дверь и не дав террористу выдернуть чеку гранаты; тот так и умер с указательным пальцем в кольце.

Узи Даян:

— Я командовал группой, которая ворвалась в самолет через заднюю дверь. Первой нашей мыслью было найти взрывчатку. Пассажиры были в панике — плакали, кричали, а одна женщина указывала на пол. Там я заметил лежащую между сидениями террористку, испуганную до смерти. В руке у нее была граната с уже снятым предохранителем. Я взялся за гранату, велел делать, что я скажу – она отпускала свой палец, я накладывал свой на то же место – и так, перебирая палец за пальцем переложил гранату себе в руку (я потому еще долго ощущал ребристый корпус гранаты на ладони). Террористка выполняла все мои указания послушно, как ребенок. Когда граната была обезврежена, на соседнем сидении я увидел пояс со зарядом взрывчаткой.

Это была 17-летняя красавица Терез Халласе, уроженка Акко, ныне благополучная мать троих детей.

Терез Халласе:

— Я ни в чем не раскаиваюсь, сожалею только о мертвых. Нужно было это сделать – сейчас никто такого не повторит… Я не была первой, я не была главной. Не думаю, что самолет собирались взрывать. Я бы не стала взрывать самолет с пассажирами. Если бы он был полон солдат – тогда да. А ни в чем не повинных пассажиров – нет. Только солдат.

Биньямин Нетаниягу:

— Больше всего мы боялись, что они взорвут бомбу — и мы все взлетим на воздух. Я закричал: “Ну, где бомба?”. Пассажиры подсказывают: “Вот одна из них”. Я хватаю женщину за волосы – и вдруг у меня в руке остается ее скальп… Оказалось – парик. Схватил снова, кричу: “Где бомба?”. Один из моих людей, Марко Ашкенази, сказал: “Оставь ее, я ею займусь”. Он ткнул ее пистолетом. Я успел сообразить, что пистолет заряжен, снят с предохранителя, крикнул ему: “Не делай этого!”. Но поздно — он снова ударил пистолетом, тот выстрелил — пуля прошла через нас обоих. Она была ранена в спину, я — в руку.

Это была Римма Исса Танус.

Биньямин Нетаниягу:

— Меня вынесли из самолета. И вот я лежу на взлетной полосе, на бетоне, вижу издалека — идет Йони, вид у него – не приведи Бог. Он понимает, что я ранен, подходит ко мне, смотрит, потом улыбается во весь рот: “Я же тебе говорил, что тебе не нужно было идти”. Я тоже радовался когда-то, когда его ранили в руку: думал, служба для него кончилась.

Йони Нетаниягу погиб 4 июля 1976 года в угандийском аэропорту Энтеббе, когда солдаты ЦАХАЛа за четыре тысячи километров от дома освободили израильских заложников, захваченных террористами в самолете компании “Эр-Франс”. В честь него эту операцию стали называть “Йонатан”. После нее угоны гражданских самолетов арабскими террористами прекратились. Вплоть до 11 сентября 2001 года.

Но Энтеббе заслуживает отдельного рассказа.

Источник

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта