ГКЧП (государственный комитет по чрезвычайному положению, если кто не в курсе). Это тяжелое слово я услышал часов в восемь утра 19 августа 1991 года. Слушалось так же тяжело, как и звучало: только рано утром вернулся с хорошей журналисткой пьянки. Разбудила жена. Сказала: что-то там, в Москве, происходит. Употребила слово "переворот".

Часа через два уже был на рабочем месте. Во-первых, понедельник, во вторых никто ничего не понимал, кто, кого, откуда, и что там в Форосе. Но помню, как шутили: кто же такое лихое дело в понедельник затевает? Они что там, совсем поговорок народных не знают?

Затем встретил на улице грустного однокурсника. Он работал в издании, пишущем на молдавском языке. Товарищ был невесел. На вопрос "отчего нос повесил?", ответил: так ваши вновь пришли, сейчас наших и нас погонят.

Помню, все сильно искали хоть какое-то упоминание о лидерах местного народного фронта, до 19 августа призывавших разве что не силой пойти на отделение от Союза.

Пропали все. Как корова языком.

Очухались лишь к вечеру 20 августа. Когда по движению в Москве стало понятно, что власть с трясущимися руками (Янаев) не берут.

Снова, уже 22 августа, встретил того же сокурсника. Но уже веселого. И сочувствующего уже нам, работавшим на русском языке: теперь вас погонят.

И правда, погнали совсем скоро. Числа так 24-го. Когда все, кто затихарился 19-го и до вечера 20-го, развернули грудь колесом.

С той поры прошло 24 года. Нет страны, где все это происходило. Я — в Израиле. Мой сокурсник, то грустивший, то радовавшийся, незнамо где, поговаривают, что гастарбайтит где-то в Европе. Затихарившиеся, а затем воспрявшие — давно не при делах, почти никто не у власти.

Но вот же странность: каждый год 19 августа мне в какой-то момент становится не по себе. Все представляю, как пошла бы жизнь моей семьи, не слетай группа товарищей в Форос без результата. И все никак не могу определиться: мне с того неудачного визита в Форос жарко или холодно?

Кстати, Форос тогда был еще украинским…