Прокомментировать сложные экономические отношения между Россией и Китаем, а также экономический и политический "треугольник" Москва — Пекин — Вашингтон, мы попросили российского политика, профессора Высшей школы экономики Владимира Рыжкова.

Дмитрий Дубов: Владимир Александрович, добрый вечер!

Владимир Рыжков: Добрый вечер!

Дмитрий Дубов: Россия, после того, как оказалась под санкциями, объявила поворот на восток, от Европы к Китаю. То есть вы теперь будете ориентироваться не на евро и доллары, а на юани? Или же здесь все-таки больше пропаганды, чем дела?

Владимир Рыжков: Вы же понимаете, что Россия — огромная страна, с большой инерцией. Невозможно за короткое время перевернуть экономические связи с освоенного европейского рынка на абсолютно неосвоенный китайский рынок.

К тому же, на китайском рынке сегодня давно работают и освоились все — те же европейцы, те же израильтяне, те же американцы, канадцы, французы, японцы — все работают на китайском рынке, и Россия стоит в конце очереди.

Так что сейчас получается, что Россия находится в такой "дыре", то есть действительно, она теряет европейские рынки, но она еще не обрела азиатские рынки. Она сейчас проваливается между этими двумя стульями — один стул из под нее уже уходит, а на другой стул она еще пока не села.

Дмитрий Дубов: Ну хорошо, а Китаю Россия интересна в качестве глобального экономического партнера? Ведь американские рынки для Пекина, не секрет, всегда были приоритетными, да и не похоже, чтобы он был готов ими жертвовать.

Владимир Рыжков: Для Китая Россия не является главным экономическим партнером, и вряд ли когда-то будет являться. Сейчас, в условиях кризиса и девальвации рубля, Россия — хорошо если 2% от мирового ВВП.

Для Китая все-таки Россия главным образом интересна не как экономический партнер, а именно как военно-политический и геополитический партнер. В этом смысле Китай прежде всего рассматривает Россию через призму геополитики, а не экономики.

Дмитрий Дубов: Вот как раз об этом я бы хотел с вами поговорить — ведь большие деньги это большая политика, а большая политика всегда связана с высокой дипломатией. И я не думаю, что в Пекине закрыли глаза на то, что на их парад Победы западные лидеры, включая президента США, демонстративно не приехали — так же, кстати, как и в Москву 9 мая.

Владимир Рыжков: Это можно сказать так — по крайней мере, американцы боятся Китая, мне кажется, больше чем Россию. Опять-таки, исходя из экономического веса.

Американцы не слушают своего, может быть, самого умного дипломата и стратега Генри Киссинджера, который в недавней книге о Китае как раз и говорил о том, что американцам следует улучшать отношения с Пекином, делать их более тесными и создавать доверительные отношения с Китаем.

Но видимо, администрация Обамы считает иначе. Я полагаю, что вот этот — не знаю, назвать ли это бойкотом, но по крайней мере полу-бойкот — пекинских праздников и пекинского парада — это отражение, в том числе, страха Запада перед поднимающимся мощным Китаем.

Дмитрий Дубов: Господин Рыжков, спасибо вам за это интервью.

Владимир Рыжков: Спасибо вам, Дмитрий — надеюсь, не в последний раз.